Его принимают за своего фотографы, потому что снимает, как профессионал. И когда общается с киноведами, удивляет их своими познаниями. Наверное, в кругу писателей Максим Сырников тоже не растерялся бы, ведь в его авторском списке – около десятка книг.
В Томск почетный президент Сибирской гильдии шеф-поваров, бренд-шеф, известный ведущий «Монастырской кухни» на «Спасе» приехал как почетный гость XXXIII Кирилло-Мефодиевских чтений.
Он провел два мастер-класса для студентов колледжей и техникумов Томска и области – будущих поваров и кондитеров. Обучение шло в томском Колледже индустрии питания, торговли и сферы услуг. После первой встречи гость ответил на вопросы интервью для епархиального сайта.
Сам же мастер-класс стал завораживающим спектаклем, сюжет которого выстраивал ведущий. Он непрерывно двигался, что-то вливал и выливал, размешивал и замешивал, резал, давал поручения помощникам – студентам и преподавателям, сыпал подробностями процесса приготовления, делился старинными рецептами и чуть ли не цитировал отрывки из русских классиков о еде. А еще шутил и по-отечески подбадривал молодых коллег.За два часа мастер приготовил необычайно вкусную калью по рецепту начала XIX века – «похлебочку» на огуречном рассоле с рыбой и грибами. На второе подал запеченные кундюмы из пресного теста с грибами. Десертом стал нежнейший овсяный кисель.
— Если бы мне не надо было говорить, я бы сделал все в пять раз быстрее, — заметил наш гость, отдыхая за чаем, приготовленным одной из гостеприимных хозяек колледжа.
— Максим Павлович, Вы пишете книги. Правда, что Вы – филолог?
— Никакой я не филолог! И никогда этого не говорил.
— Где-то в сети прочитала, что филологический окончили…
— Что только народ ни придумает! В 90-м году я закончил институт культуры имени Крупской в Ленинграде, факультет культ-просвет-работы, отделение кино-фото. Потом уже начал набирать кулинарные знания. Очень много практиковался. Учился у главного технолога-кондитера ресторана «Метрополь», у других умных людей, потом поехал за границу. В 2000-х поучился во Франции, в «Le Cordon Bleu» (Международная сеть школ гостиничного сервиса и кулинарии в Париже, — авт.). Профессиональной кухней занялся в середине 90-х.
— Культуру совсем оставил?
— Я и не работал по специальности, хотя институт мне очень многое дал.
— Говорят, Вы живете, как отшельник. На странице в сети называете своим домом Заимку…
— Да, живу один. У меня сын учится в Петербурге, ему недавно 17 исполнилось. Жена с ним находится: возраст такой, что нельзя еще ребенка одного оставлять – глаз да глаз! Но при первой возможности они ко мне приезжают. Сам я очень не люблю в городе находиться. В том числе в Петербурге, как ни ужасно это звучит.
— Вы же там родились и не любите Питер?!
— Не то что не люблю… Находиться там не люблю. Это разные вещи. У меня трогательное отношение к Петербургу, иначе и быть не может. Я родился в центре города, на Васильевском острове и до 14 лет жил на Невском проспекте. Как я могу относиться к нему? Мне там каждый камень знаком! Иду и все знаю, хоть сейчас и изменилось многое. Но желания жить там у меня нет ни малейшего!
— И когда это стало понятно?
— Лет в 12 у меня было полное ощущение, что уеду в деревню. Когда кто-то спрашивает об этом, говорю: «Мне земная жизнь одна дана. Я – не буддист, я – православный, перерождения не жду и хочу прожить так, как хочу, а не так, как мне общество навязывает». Мне нравится на Заимке. Каждый раз уезжаешь… не хочется уезжать и все! Сидишь и думаешь: «Куда еду?». У меня там такая жизнь идет: пасека, пчелки…
— На кого все оставляете?
— Помощник есть.
— Какое у Вас хозяйство – животные?
— Нет, животных пока нет, хотя будут. Хочу коз завести, сыр начать делать, птичек съедобных – гусей, курочек.
— А как место выбрали такое – рядом с домом косули свободно ходят?
— Это — родовая деревня, но она заброшена. В соседней моя сестра двоюродная живет, там жизнь теплится. А в Нескучном, кроме меня, никого нет.
— Вознесенский храм, в котором Вас крестили, далеко?
— В восьми километрах, в Осташкове. Когда кто-то приезжает ко мне, говорят: «Такое ощущение, что город километров в пятистах». А он – рядышком, и мне до ближайшего супермаркета — пять минут. Но живу, действительно, в лесу. Там на участке – бобры, кабаны, лисы бегают, зайцы. Я там, как Маугли.
— И на службах бываете?
— Конечно. Воскресные службы стараюсь не пропускать. Иногда помощь свою предлагаю. У меня дружба с Богородичным монастырем и местными жителями. (Житенный монастырь иконы Божией Матери «Смоленская» в г.Осташкове, Тверская епархия, — авт.). В монастыре есть замечательная матушка Елизавета, настоятельница, и иногда я по мере сил там что-то готовлю, помогаю. Они ко мне очень по-доброму относятся. Я там – как член осташковской общины. В общении нет недостатка. Вознесенский собор и монастырь – в двух километрах друг от друга.
— Вас крестили в детстве. Родители верующие?
— Нет. Родители у меня, слава Богу, живы. Отцу 88 лет, он еще работает, но к вере не пришел. Мама говорит, что верующая. В храм меня отвела сестра моего деда. Она — крестная моя, очень верующая была. А крестил меня отец Вассиан, потрясающий батюшка. Я его очень хорошо помню. Помимо того, что он был первым настоятелем Вознесенского храма и благочинным, а еще и первым наместником восстановленной Нило-Столбенской пустыни. Батюшка был колоритнейший, бескомпромиссный, широкой души человек, абсолютно не допускавший никакой неискренности.
— В детстве с ним и познакомились?
— Да. А первый Великий пост я держал, когда мне было 12 лет. Это не значит, что я с тех пор пощусь, потому что после был большой-большой перерыв. Но первый раз в 12 лет целиком пост выдержал.
Конечно, хорошо, когда есть рядом верующие люди. Они могут показать что-то, объяснить. Но я много раз слышал мнение, оно и ко мне относится, что самое главное чудо, которое в жизни многих произошло и в моей тоже, — это воцерковление. Откуда что взялось, не понимаю. Я считаю, что поиск Бога похож на то, что изначально у человека появляется ощущение: есть что-то такое, чего я не понимаю. Со многими людьми разговаривал, и они передавали это ощущение, очень схожее с моим.
— А что Вы думаете о библейской истории о Марфе и Марии, к которым пришел Господь? Когда Марфа заботилась только об угощении, Он привел ей в пример Марию, которая просто сидела у ног Господа и слушала Его. Ваша работа – это исключительно заботы о земном…
— Я не вижу никакого противоречия. Любой человек так или иначе связан с чем-то бытовым. Даже программист, который сочиняет программы: он все равно работает для людей. Мне нравится готовить. В конце концов, я же не в казино работаю! То, что Господь тебе даровал, ты можешь сделать еще более желанным и привлекательным. Через твой труд идет восхваление Господа!
— Вы часто покидаете Заимку?
— Каждый месяц на несколько дней выезжаю в Новосибирск, в «Добрянку» (супермаркет традиционной русской еды, — ред.).
— Там — основная работа?
— Да. Это, знаете, как опус магнум, дело жизни (opus magnum, лат., — великая работа, — авт.).
— Нашли единомышленников?
— Да! Они меня нашли 14 лет назад, и до сих пор расстаться не можем.
— В Томске Вы уже не в первый раз. Какие впечатления от мастер-класса?
— Прекрасные! Самое замечательное – когда девчонки и парни стояли и с интересом слушали. Попробуйте молодого человека заинтересовать так, чтобы он смотрел два часа, слушал и не отвлекался на телефон! Это дорогого стоит! Люди слушали, вопросы задавали. Для меня такая отдача — очень большое удовольствие! Значит, два часа жизни не зря прошли.
— Сколько примерно рецептов Вы знаете?
— Сотни.
— И по всем на память можете приготовить?
— Очень много могу. К счастью, память у меня хорошая.
— Книги еще пишете?
— Последняя вышла недавно – «Монастырская кухня», по мотивам передачи. И в июне грядет книга, необычная для меня – в ней всего несколько рецептов. Называется «Путешествие русского повара».
— Это Вы о себе?
— Да. Заметки путешествующего кулинара и поедателя всего на свете. Очень много будет обиженных на нее: что думаю, то и говорю. Некоторые страны даже обидятся. Но последняя глава в ней называется, перефразируя Ломоносова, «Русская кухня Сибирью прирастать будет». Пишу о том, что самый большой интерес к русской кухне сейчас – в Сибири.
— И последний вопрос, Максим Павлович: бренд-шеф – это кто?
— Сложный вопрос… Шеф-повар – это человек, на котором висит куча обязательств. Он должен вести много документации, отвечать за рациональный расход продуктов, руководить поварским коллективом. Это очень сложная работа – совмещение административной, бухгалтерской и творческой работы. А бренд-шеф только творчеством занимается, – улыбается гость. – Он ходит и говорит: «Это печенье к нашей концепции не подходит. Давайте добавим туда малины». Вот и вся работа.
Интервью: Ирина Киселёва.